«Тара 360» продолжает цикл, посвящённый названиям городских улиц. Сегодня расскажем о Семёне Бензикове – полном кавалере Ордена Славы, которому пришлось более 30-ти лет ждать награду за свой подвиг. Улица в честь боевого разведчика появилась на карте Тары в 2009 году, когда образовывался мкрн «Опытный».

Семён Фёдорович родился в 1919 году в деревне Плотбище ныне Муромцевского района в большой крестьянской семье – там было аж девять детей. За три года до начала Великой Отечественной, в 1938 году, в семью пришла беда — по доносу односельчанина отец и старший брат Семёна были арестованы и, как выяснилось спустя годы, расстреляны в Омске.

До Великой Отечественной войны Семён успел поработать в колхозе, лесорубом и бригадиром комсомольско-молодежной бригады по вывозке леса, отслужить срочную службу в армии, демобилизоваться и начать работать в Пологрудовском лесопункте Тарского леспромхоза. В Красную Армию был вновь призван в феврале 1942 года.

Боевой путь будущего героя начался в составе 1216-го стрелкового полка 364-й стрелковой дивизии, сформированной в Омской области — там он стал пулемётчиком. В январе 1943-го в одном из боёв был ранен, но уже спустя два месяца вновь вернулся в строй. Вскоре сержанта переводят во взвод пешей разведки.

В декабре того же года разведчик получает свой первый Орден Славы 3-й степени. Как следует из наградных документов, в одном из боёв, находясь в группе захвата, прикрывал разведчиков, которые с боем провели операцию по захвату контрольного пленного («языка), и уничтожил шесть автоматчиков противника.

К лету 1944 года старшина Бензиков уже командует отделением 49-й отдельной разведывательной роты 46-й стрелковой дивизии, в составе которой прошёл до победного мая 1945-го.

В июне Семён Фёдорович вновь награждён орденом Славы 3-й степени – старшина, с группой захвата, проникнув вглубь обороны противника, вступил в бой с финскими артиллеристами. Уничтожил двух противников и одного взял в плен.

С осени 1944 года 46-я стрелковая дивизия действует уже в составе 2-го Белорусского фронта, а отделение под командованием Бензикова участвует в Восточно-Прусской и Восточно-Померанской стратегических наступательных операциях.

Официальная биография отмечает, что в январе 1945 года в ходе наступления старшина Бензиков, действуя старшим разведгруппы, в течение 6-ти суток преследовал противника впереди боевых порядков пехоты. Группа вела непрерывную разведку противника и передавала оперативные разведданные. А при штурме польского города Лидзбарк группе Бензикова удалось провести дерзкую операцию и зайти в немецкий тыл.

Внезапная атака застала гитлеровцев врасплох, а Бензиков в бою лично уничтожил 13 вражеских солдат, взял 7 пленных и принял участие в захвате автобуса с продовольствием. За этот подвиг старшина был награждён орденом Славы 2-й степени. На завершающем этапе войны в ходе Берлинской стратегической наступательной операции грудь героя украсила ещё одна награда – орден Отечественной войны 2-й степени, а после Дня Победы разведчик был переведён в контрразведку отдела «СМЕРШ», где служит до мая 1946 года.

После возвращения на малую родину Семён Бензиков работал рабочим в подсобном хозяйстве Петропавловского детдома, рабочим и заведующим конным обозом в Муромцевском ЛПХ треста «Омсклес», лесником и техником-лесоводом на Туйском лесоучастке и в Пологрудовском леспромхозе (посёлок Первая Семилетка, ныне п. Максима Горького).

Спустя тридцать с лишним лет, в 1976 году, Семён Фёдорович, наконец, стал Полным кавалером ордена Славы – указ о награждении вторым орденом Славы 3-й степени был отменен, а ему вручили орден Славы 1-й степени.

После выхода на пенсию переехал к дочери в Омск, где и завершил свой земной путь. Память о герое увековечена и в посёлке Максима Горького — там есть и улица, и мемориальная доска памяти отважного разведчика и достойного человека.

Иллюстрации: издание «Солдаты Победы», портал «Подвиг народа»

Продолжаем наш проект, посвящённый названиям тарских улиц. Сегодня речь пойдёт про улицу Декабристов и «круглую» дату, которая будет отмечаться в конце 2025 года – 200-летие восстания декабристов.

Самый ранний документ в Тарском филиале Исторического архива Омской области, посвящённый улице Декабристов датирован августом 1955 года. Именно тогда исполнительный комитет Тарского городского Совета народных депутатов принимает решение о вырезке зелёной зоны в проектируемых кварталах улиц Механизаторов и Декабристов. Получается, имена улицам уже были присвоены ранее – и увековечивание памяти участников антиправительственного движения в нашем городе кажется вполне оправданным. Ведь жизни некоторых из них были связаны с Тарой.

В этом материале мы остановимся на персоне барона, полковника, участника Отечественной войны 1812 года Владимира Ивановича Штейнгейля (1783 – 1862), который пробыл в ссылке в Таре девять лет. Чем же интересна его фигура?

Историк Наталия Зейфман, автор предисловия к изданию «Штейнгейль В. И. Сочинения и письма» (Иркутск, 1985 г.) отмечала, что барон был учёным, убеждённым патриотом, знатоком социальных и экономических проблем России и автором многочисленных проектов переустройства страны.

К Северному обществу декабристов Штейнгейль присоединился за год до восстания, и в свои 42 года был значительно старше будущих участников заговора. За плечами Владимира Ивановича был яркий жизненный опыт – работа чиновником по особым поручениям в Иркутске и подготовка проекта экспедиции для исследования бассейна реки Амур, участие в заграничных походах русской армии 1813-1814 годов и трёхлетняя деятельность на посту адъютанта московского генерал-губернатора, создание первого в России труда по истории календаря и управление частным винокуренным заводом под Тулой…

Непосредственно перед восстанием барон Штейнгейль пишет несколько вариантов манифестов, но за кровавой развязкой наблюдает со стороны. Но уже через несколько дней его ждёт арест и суд, который решает отправить его на вечную каторгу по так называемому III разряду. Состав преступления был определён так: «Знал об умысле на цареубийство и лишение свободы с согласием на последнее, принадлежал к тайному обществу с знанием цели и участвовал в приуготовлении к мятежу планами, советами, сочинением Манифеста и приказа войскам»

В 1827 году Штейнгейль был доставлен в Читинский острог, в 1830-м  переведён оттуда в Петровский Завод (ныне город Петровск-Забайкальский), в 1835-м – в село Елань Иркутской губернии, в 1837-м – в Ишим, а в 1840-м – в Тобольск. В древней столице Сибири он провёл около трёх лет, а затем генерал-губернатор Западной Сибири князь Пётр Горчаков обвинил его в непозволительном влиянии на официальное лицо и выслал вторично – уже в Тару.

Сохранившиеся письма декабриста (они вошли в уже упомянутое издание, но авторы отмечают: многое из архива декабриста было утрачено) позволяют взглянуть на то, как барон пытается повлиять на высокие чины, чтобы не ехать в Тару и остаться в Тобольске.

 «Пред богом, пред государем, пред всеми честными, благомыслящими людьми не заслужил я, чтобы таким немыслимым, самовольным отъятием у меня высочайшей милости оскорблена моя бедственная старость. Ежедневные посетители с изъявлениями непритворного участия это подтверждают. Одна причина: самый низкий и гнусный сикофантизм (доносительство, клевета – прим. «Тара 360»), питаемый и покровительствуемый в Омске», — пишет Штейнгейль в письме от 30 июля 1843 года на имя управляющего III отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии Леонтия Дубельта, которого просит «указать предсмертный уголок в Екатеринбурге».

«Место коммерческое. Со способностями моими я найду кусок хлеба до смерти, пока силы не изменят. Во всяком другом придется влачить самую скудную старость – и умереть с голоду…», — продолжает барон.

В конце августа ещё два письма уходят в столицу – тому же Дубельту и Главноуправляющему отделением Александру Бенкендорфу. Спустя месяц, в сентябре 1843-го, Бенкендорду отправляется ещё одно письмо, но уже из Тары.

«Благородный граф! В последний раз в жизни обращаю к Вам вопль мой. Имейте терпение. Не затворяйте благородного сердца Вашего. Вы допустили сделать из меня грязный мячик, которым злобе вздумалось запятнать человека превосходных качеств души и сердца, и я закинут за 600 верст далее…», — пишет Штейнгейль, жалующийся на то, что многого он в Таре лишён, а «умственные и телесные силы изнемогают».

В декабре 1844 года барон в письме новому главному начальнику III отделения и шефу Отдельного корпуса жандармов графу Алексею Орлову предпринимает новую попытку смягчить свою участь.

«Здесь, в городе, так скудном средствами, положение моё тяжко. Возвратите меня в Тобольск или, если уже этого невозможно, переведите меня в Тюмень. Вы будете благодетель всего моего семейства. Оно не престанет благословлять Ваше имя. Мою благодарность в гроб возьму», — завершает послание барон.

О Таре и Прииртышье в доступных письмах (считается, что значительная часть архива была утрачена) декабрист пишет немного, а родным и близким жалуется, что послания приходят к нему с большим опозданием в несколько месяцев.

В письме от 19 июля 1845 года отмечает, что стояла беспрерывно ясная и жаркая погода.

«Только 30-го шел вымоленный дождь, и опять жары, поддерживающие язвы на лошадей. Рогатый скот валится от чумы, против которой и холод не силен. Вообще жары меня ослабляют и куда как возбуждают желание – к вечному покою. Но, вспомня, что грех, со вздохом возношу взор к небу и с покорностью твержу: да будет воля твоя!»

В одном из летних писем 1846 года, которое адресовано декабристу, другу Пушкина Вильгельму Кюхельбекеру в Тобольск, ссыльный просит узнать, почему ему не пришло письмо с 25 рублями серебром, отправленное из Елабуги. И, между делом, рассказывает, что по просьбе городничего сочинил эпитафию на смерть двух детей:

«Малютки взглянули только на свет,

Подарили улыбкой мать и отца;

Но взять их на небо – просили творца,

Увидя, что чистой здесь радости нет»

В других письмах отмечает, что написал «пьесу», посвященную замечаниям сибиряка Простакова на положение о питейных сборах и она разошлась по рукам, в списках. И хвалится, что в большие праздники все тарские знаменитости совершают к нему визиты.

«Это радует, догадаешься, разумею, с той стороны, — что личное достоинство начинает быть и в России, и в Сибири невольно уважаемо», — пишет он в письме М.А. Бестужеву. И отмечает, что в праздники исправляет должность дьячка и его внятное, с душой, чтение привлекает в церковь.

В письмах можно встретить упоминания иностранных изданий, которые читал Штейнгейль в Таре – например, французское «Journal des Debats», которые ему либо присылали другие декабристы, либо он брал у других ссыльных.

«В атмосфере что-то странное… Здесь  между тем, у нас, зима пререгулярная, по замечаниям крестьян, обещающая плодородное лето: особенно заключают это по необыкновенному обилию так называемой кухты – инея, от которого ломятся ветви деревьев», — пишет он в письме в начале 1848 года.

В апреле того же года сообщал, что в пасхальную неделю выпало много снега.

«Утренники до 10°. Иртыш ещё не думал о вскрытии вод своих. Все необычайное в этом високосе. Обыкновенно здесь апрель лучше мая. Ждут урожайного года, по крайней мере, как господь расположит, — увидим. Рогатого скота много вывалилось. Вообще радостного или, как выражаются политики, удовлетворительного мало», — отмечает Штейнгейль. Несколькими месяцами позднее, в августе 1848-го, он напишет, что был большой разлив воды, падёж скота и проявление сибирской язвы.

Владимир Иванович отмечает, что Западная Сибирь – пустыня по сравнению с Восточной, которую он любит. В апреле 1849-го признаётся: погода стоит прекрасная, но «грязи и навоза море; пешком никуда попасть нельзя», поэтому если и совершает визиты, то лишь в церковь и к соседям.

В марте 1851 года Штейнгейль пишет новое письмо с просьбой о возвращении в Тобольск – на имя члена Государственного совета, главу Цензурного комитета графа Николая Анненкова, который известен масштабной ревизией Западной Сибири в 1850-1851 годы.

Просьбу удовлетворяют в начале 1852-го – и барон переезжает из Тары в Тобольск, где и остаётся до появления Манифеста об амнистии 1856 года. Его в день своей коронации издаёт Александр II, даровавший аминистию декабристам и другим государственным преступникам.

«… здоровье мне еще не изменяет. В 24° мороза я еще могу ходить в своем оленьем пальто почти с открытой шеей. Сокрушает более всего, что не могу найти себе дела, которое бы дало кусок хлеба. Наняться в писцы в какое-либо присутственное место можно бы, но подыматься на 30-саженную гору два раза в сутки невмочь», — пишет Штейнгейль, жалуясь на рельеф Тобольска, в декабре 1853 года.

Исследователи отмечают: после возвращения в столицу барон пытается облегчить участь декабристов. Это не сразу, но приносит свои плоды: с ссыльных снимают полицейский надзор, разрешают проживать в столицах, а самому Владимиру Ивановичу возвращают медаль в память Отечественной войны 1812 года.

Владимир Штейнгейль ушёл из жизни 20 сентября 1862 года в Санкт-Петербурге, успев стать свидетелем отмены крепостного права. Отметим, что накануне 400-летия Тары, на рубеже 1980-1990-х годов, звучали предложения присвоить одной из городских улиц имя Штейнгейля.  

Письма даны по изданию «Штейнгейль В. И. Сочинения и письма», которое вышло в серии «Полярная звезда». Эта серия издаётся в Иркутске с 1979 года. Сначала Восточно-Сибирским книжным издательством, а с 2000 года – Иркутским областным историко-мемориальным музеем декабристов.

Иллюстрации: elib.shpl.ru, tourister.ru, Марина Филкова для «Тара 360»

Подготовил Андрей Курников

Сегодня Тару сложно представить без упоминания основателя города, князя Андрея Елецкого – есть улица в подгорщине, торговый дом на Ленина и даже теплоход «Гидротранссервиса», носящий имя руководителя похода в Сибирь и первого воеводы новой крепости на Аркарке. Но так было не всегда. Улица Елецкого появилась накануне 400-летия Тары, когда город вовсю готовился к солидному юбилею и «сложилась» она из двух улиц – Пристанской и 10-й Рабочей. Чем же знаменит Андрей Васильевич – расскажем об этом в нашем проекте, посвященном тарским улицам.

Многое об Андрее Елецком нам известно благодаря усилиям и исследованиям историка, воспитанника 2-й Ленинградской военно-морской спецшколы и Почетного гражданина Тары Вадима Сукача. Вадим Павлович смог найти в архивах интереснейшие данные о жизни князя до и после основания Тары.

Итак, Андрей родился в 1556 году в семье Василия Елецкого, наместника города Рыльска (ныне Курская область). Он был вторым из трех сыновей Василия Ивановича, представителя старейшего русского рода, который шёл от Рюриковичей.

Как отмечает ещё один исследователь Владимир Пузанов, Елецкие на протяжении поколений несли сторожевую службу на юге Владимирской Руси. Несмотря на происхождение, князья Елецкие после объединения Руси не вошли в боярскую элиту московской знати. Они входили в Государев двор и иногда выполняли важные поручения царей, были воеводами, стряпчими и стольниками (подробнее можно почитать по ссылке)

Братья Елецкие рано лишились отца – Василий Иванович погиб на поле боя, защищая Рыльск от нападения отряда из Речи Посполитой. Андрею тогда было семь лет и всех троих несовершеннолетних племянников забрал к себе в Елец их дядя, Матвей Иванович.

Свою службу Андрей Васильевич начал в Твери при дворе царя Симеона Бекбулатовича, а боевое крещение получил в сражениях Ливонской войны. В 1588 году князь служит в Новгороде, а в 1592 году он уже один из четырех воевод Чернигова. Во время одного из походов войско под управлением Елецкого разбивает литовцев, которые поставили острог на спорной территории между двумя государствами. Возможно именно эта победа напрямую повлияла на окончательный выбор руководителя важнейшей экспедиции в Сибирь и будущего основателя града Тарского.

В крепости на Аркарке Андрей Васильевич пробудет около года, после чего будет направлен воеводой в другую новую крепость Ливны (основана в 1586 году, ныне Орловская область) на пограничных рубежах Отечества.

На рубеже веков Елецкий ведает Старым Земским двором в Москве и выполняет дипломатические поручения. К сожалению, дата смерти и хотя бы примерное расположение могилы князя до сих пор неизвестны. Есть лишь предположение, что он мог быть похоронен на родовом кладбище в Ельце при местном монастыре. И сам монастырь, и некрополь был значительно уничтожен в советское время.

Если говорить про саму улицу Елецкого, то на карте, составленной историком Александром Жировым по воспоминаниям старожилов, путь от современной улицы Гвардейской к Иртышу назывался Пятковской дорогой (в честь тарских купцов, имевших пристань и владевших несколькими пароходами на рубеже XIX-XX веков). Дорога имела на своём протяжении даже пару мостов, а где-то в районе бывшего завода ЖБИ находилась часовня в честь святого Георгия Победоносца.

Из-за заболоченности территория пристани практически не застраивалась до начала XX века, но всё изменилось в советское время, когда тут начали появляться и новые предприятия, и дома (как частные, так и благоустроенные) для работников. Сегодня про те времена напоминают лишь заброшенные территории бывшего ЖБИ, РММ, ХПП, Нефтебазы… Речной порт, десять лет назад перешедший в частные руки, пока остаётся приятным исключением и продолжает свою деятельность на берегу Иртыша.

Подготовил Андрей Курников, ранее материал выходил в соцсетях «Тара 360»

В коллаже использованы фото Евгения Захарова

Не потеряли нас? А мы посмотрели на то, как у легендарной деревни Окунево прошёл первый «Зимний Геотрек».

Принять участие в «лыжной» версии «Геотрека» (его проводит в сентябре в Муромцевском районе омская турфирма «Фил Трэвел»), мог любой желающий.

Первым ста смельчакам предстояло пройти на лыжах 25 километров за световой день – по живописным местам вдоль самого Окунево, реки Тары и бывшей деревни Кардон Бергамак, которую энтузиасты возрождают как базу отдыха. Для профессиональных лыжников это относительно небольшая дистанция, но участники «Геотрека» это, чаще всего, обычные люди, которые любят путешествовать, узнавать что-то новое и просто знакомиться с интересными и уникальными точками на карте Омской области.

Впрочем, как минимум один профессиональный спортсмен на старт «Зимнего Геотрека» в этот день вышел – призёр Олимпийских игр Яна Романова прошла всю дистанцию, а затем ещё и приняла участие в награждении на финише.

Вся трасса была заранее промаркирована и, по традиции «Геотрека», снабжена мотивационными табличками. В этот раз, они были посвящены цифрам, а также местным жителям – бобрам и медведям. «Берлога медведя! Запрещены хохот, гогот и веселье!», — такое объявление встречало участников между первой и второй точками питания на одной из полян. Была ли там берлога пусть останется тайной – проверить это никто не решился…

Также на трассе были организованы три точки питания – с горячим чаем, бутербродами и конфетами с предсказаниями.

Лыжный марафон хоть и был несоревновательным, но для многих участников оказалось важным финишировать чуть быстрее, чем все остальные. Самое короткое время, потраченное на преодоление дистанции, составило 2 часа 40 минут, а последний участник финишировал спустя 7 часов 20 минут вместе с замыкающим, который сопровождал его до самого конца.

На финише участников (опять же по традиции) встречал вкусный обед с чаем от партнёров, а завершился «Зимний Геотрек» розыгрышем призов и праздничным костром. Выглядело впечатляюще. Хотели бы такое мероприятие увидеть в наших краях?

Фото: Андрей Курников, Ольга Чадная, Ольга Горбачева, Сергей Чистяков, Дина Леонтьева, Александр Голосной